АЛЕППО, 29 окт — РИА Новости, Михаил Алаеддин. Лагерь курдских беженцев в городе Фафин на севере провинции Алеппо выглядит образцово-показательным. Сотни одинаковых палаток развернуты на покрытой белой щебенкой поляне. В самом городе на главной улице вдоль обочин припаркованы микроавтобусы и машины с афринскими номерами. По ощущениям, весь Африн в одночасье взял и переехал в Фафин и его окрестности.
Боевики при поддержке турецкой армии и авиации в начале весны 2018 года захватили весь кантон Африн под предлогом освобождения территории от курдских отрядов самообороны, которые в Анкаре считают террористическими.
Мартовская ночь
Бойцы курдских сил самообороны отчаянно сопротивлялись на протяжении нескольких недель, отражая атаку за атакой боевиков, пришедших из Идлиба и с турецкой территории. Жители Африна до последней ночи не верили, что в их город войдут отряды радикально настроенных боевиков.
Ночью при штурме города, в марте 2017 года, корреспонденту РИА Новости позвонил представитель курдских сил самообороны Рейзан Хеду и успел сказать, что люди массово бегут в сторону Алеппо, в Африне все горит, а боевики уже на улицах города жгут машины и проводят массовые аресты.
Хеду, взяв родителей, с небольшим отрядом партизан сумел уйти через горы в район Тель-Рифаат на окраине кантона Африн. Сегодня там, так же как и в Фафине, развернут один из трех крупнейших лагерей для беженцев.
Тель-Рифаат, по словам Хеду, не был захвачен той холодной ночью лишь благодаря тому, что местные курдские власти в последний момент договорились с сирийским руководством и в город были введены части правительственных войск. Проверять армию на прочность боевики не стали, зная, что и так терпят поражение за поражением практически на всей территории Сирии.
«Пять минут»
После захвата Африна на подконтрольные сирийскому правительству территории бежали сотни тысяч курдов. Вот уже почти год Фафин является их новым домом. Здесь действует больница, представители курдского самоуправления контролируют практически все происходящие тут процессы.
На въезде к курдам блокпост сирийской армии. Интересуются о цели визита и просят подождать на обочине. Спустя традиционные восточные «хамсе дакаик» — «пять минут» по-арабски, которые по факту растягиваются на сорок, приезжает человек в гражданском, представляется Хусейном и внимательно выслушивает основные аспекты, интересующие русского журналиста.
«Я постараюсь вам помочь. Но нужно взять разрешение сначала у местного самоуправления на посещение лагеря и общение там с людьми», — говорит Хусейн. И снова звонки и ожидание на пыльной улице Фафина.
Как и водится, главная улица преобразована в вещевой рынок. Ассортимент скудный, что-то из еды, газовые баллоны, китайские безделушки и немного моющих средств. Самая яркая палатка с разноцветными четками, наверное, они приносят удачу, проскакивает мысль в голове. Раз на прилавке их такое изобилие, значит и спрос не маленький.
Времени изучить местный колорит предостаточно. Пока ждем разрешения, знакомимся поближе. Хусейн немного расслабляется, узнав, что приехавший из России человек был в этих краях и в самом Африне за две недели до взятия города.
«Судя по всему, у нас много общих знакомых, это хорошо. Я хорошо знаю ваше агентство. Еще в конце 1980-х я собирал выпуски издания «Спутник» на арабском языке, до сих пор большая часть тиражей хранилась дома в Африне, но возможно все утрачено, дом мой был разграблен одним из первых», — рассказывает немного о себе, как оказывается, бывший преподаватель английского языка в одном из государственных университетов.
Добро пожаловать, но нет
Наконец, у преподавателя звонит телефон. Пара предложений на курдском с собеседником в трубке и Хусейн приглашает уже в свою машину. До лагеря совсем близко.
Привычной жизненной активности в самом лагере не наблюдается. В Ливане или Иордании на въезде в лагерь машину уже бы облепили пару десяток чумазых детишек. Сейчас нас встречает высокий хмурый охранник и мужчина из администрации лагеря. Приглашают в шатер на беседу и вновь расспросы о цели визита. Доводы, что желание узнать о жизни людей и посмотреть, как они живут, потеряв свои дома, кажутся неубедительными для администратора.
«У нас тут проживают около трех тысяч людей, похожих лагеря еще два, включая тот, что в Тель-Рифаат. Помощь мы получаем от ряда международных организаций через Сирийский Полумесяц. Стараются обеспечить и теплыми одеялами, и едой, и медикаментами. Пресную воду привозят почти каждый день, есть и служба по обслуживанию локальной канализации. Впереди первое испытание лагеря в условиях зимы и сезона дождей, готовимся, посмотрим», — рассказывает ответственный за лагерь.
Пока говорит собеседник, воображаемая картина и та, что перед глазами, расходятся — три тысячи человек и так чисто и тихо! У больницы рядом с лагерем несколько десятков человек создают более активную массовку.
Беседу прерывает русскоговорящий джентльмен, представившийся доктором.
«Простите, на общение с жителями лагеря и его посещение надо дополнительное разрешение, его оформлять заранее надо. Сегодня не получится. Тут еще и собрание с делегацией наметилось, будем на связи. В любое время рады помочь», — с виноватым видом рисует ситуацию выпускник советского медицинского вуза, намекая на то, что нам бы пора ехать обратно в Алеппо.
Беженцы не только в палатках
По дороге обратно к блокпосту Хусейн соглашается остановиться у любого дома на выбор и просто поговорить с его жителями.
Хозяином временного дома оказывается Мохаммад Рашид из Джендереса. Мужчина вполне дружелюбно встречает гостей и сразу же приглашает к себе домой: не на улице же разговаривать. Супруга Мохаммеда, не говоря ни слова, удаляется на кухню поставить чайник, из соседнего дома в дверь заглянул мужчина с дочкой — друг семьи, также бежавший из города Джендереса (кантон Африн).
Таким образом, в полупустом зале, где стоит лишь пара журнальных столиков, а вдоль стен разложены матрацы, собралось человек шесть, готовых обсудить и прошлое, и будущее.
«Всего беженцев из Африна в Фафине и Тель-Рифаат было около 300 тысяч. Большинство живет в домах. Сколько там в палатках людей — 12 тысяч или тысяча — я не знаю. Вся помощь привозится палаточным городкам, нам перепадают продуктовые наборы. Тысяч 150 так или иначе попробовали вернуться в Африн или уехали вообще в другие провинции и заграницу», — говорит Мохаммад.
Оба собеседника бежали с семьями из родного города еще до того, как туда пришли боевики. Они бежали из-за массированных авианалетов и ударов турецкой авиации и артиллерии.
У соседа Мохаммада шестеро дочек и сын, самой младшей семнадцать лет. Сам он всю жизнь отработал в полиции и сейчас живет на пенсию в 32 тысячи сирийских фунтов (около 70 долларов).
«Проблема в том, что мы были вынуждены оставить свои дома. Так как Турция вперед себя поставила радикально настроенных боевиков, они мало чем отличаются от ИГИЛ* и «Джебхат ан-Нусра»*. Мы испугались, что они нас зарежут, а наших женщин будут насиловать. При этом снаряды падали, как капли дождя, на нас с неба», — говорит многодетный отец.
Мохаммад в свою очередь объясняет, что часть родственников из тех, кто в возрасте, некоторое время назад решила вернуться домой, но их арестовали и сейчас они в тюрьмах у боевиков и в Турции. И о них ничего не слышно.
Мужчины в два голоса принимаются объяснять, что те, кто поехал обратно, обычные гражданские люди, но их обвинили, безосновательно, в причастности к запрещенной в Турции Рабочей партии Курдистана (РПК) и арестовали.
Помощь от Дамаска
Сирийское руководство в свою очередь оказало курдам всю возможную помощь. Районы, где сейчас проживают курды из Африна, находятся под контролем армии. Местные власти разрешили на безвозмездной основе заселяться в любые брошенные дома в окрестных поселках, как и в этот дом, в который нас пригласил Мохаммад.
Все деревни в данном районе в большей степени были заселены семьями боевиков «Джебхат ан-Нусры» и «Свободной сирийской армии», когда армия проводила операцию по освобождению этих районов, местные уехали в провинцию Идлиб.
«Пока там, в Африне, террористы, о возвращении не может быть и речи. Они к своим относятся бесчеловечно. Семьи, которые приехали из Восточной Гуты, вынуждены платить за проживание в домах, которые террористы отняли у нас, вот такой абсурд творится. В наших кругах ходят слухи, что приехавшие из других провинций сожалеют, что не согласились на примирение с правительством», — говорит один из мужчин.
Беженцы уверены, что до наступления холодов вряд ли Африн освободят от боевиков и предстоящую зиму придется пережидать в полуразрушенных домах.
«Да, до сезона дождей совсем мало времени осталось. Но нам обещали привезти буржуйки и теплые одеяла. Без них нам не дожить до весны. А у кого совсем маленькие дети, так это совсем беда», — объясняет Мохаммад.
Детские и взрослые мечты
Дочь бывшего полицейского Согха не успела закончить выпускной девятый класс и сейчас живет в надежде, что все скоро вернется на круги своя.
«А о чем мне думать? Война разбросала нас. Друзья уехали кто куда. Мы учились и мечтали. Здесь пока со школой есть трудности. Я пока не учусь и не знаю, получится ли вообще закончить школу, я уже не говорю о планах поступить в государственный университет Алеппо. Да, иногда вечерами я остаюсь одна в комнате и просто плачу», — говорит Согха, сдерживая слезы. Курдские женщины известны своим сильным и гордым характером и эта молодая девушка не исключение.
Мохаммад по-отечески кладет руку на плечо гордой соседской девушки.
«Хотим ли мы вернуться? Африн — наша земля, мы туда вернемся, завтра, через месяц или через год, не важно. И пусть наши дома разрушены под фундамент, мы на их месте поставим палатки и будем жить в них, пока строим новые дома», — говорит Мохаммад спокойным и уверенным голосом.
* Террористическая группировка, запрещенная в России.
