На бывшей улице Ленина в городке Ошерслебен есть музей. За вход денег не берут. Если вы вдруг соскучились по ГДР, то вам – сюда, в выцветшее и слегка проржавевшее социалистическое прошлое, собранное в одном месте с миру по нитке.
"Когда я вижу выставленные здесь экспонаты, у меня мурашки идут по коже. Газеты, игрушки — все это связано с очень приятными воспоминаниями", — говорит одна из немок.
Эти воспоминания могут посетить не только человека, выросшего в Восточной Германии, но и бывшего советского ребенка, наталкивающегося среди портретов руководителей и переходящих знамен соцсоревнования на игрушки своего детства. Все о ней мечтали, а у кого-то она даже была — железная дорога, сделанная в ГДР. Вот цель стратегических накоплений советской семьи — немецкая стенка и мягкая мебель, вот временами дефицитные колготки и стиральный порошок. На немцев большее впечатление производит имитация школьного класса с коллекцией учебников, манекен пионера-тельмановца — сама усидчивость и дисциплина.
Штефан Франке привел в музей сына и дочь. "Сегодня очень модными стали уроки правописания, когда дети пишут так, как слышат. Я как отец считаю этот подход полным бредом. Я переживаю за будущее своих детей. Неважно, к какому социальному слою вы относитесь, те, кто здраво мыслят, понимают это. В ГДР такого не было, у нас были четкий порядок, структура. Если быть честным, я бы стену построил в два раза выше, чтобы с запада к нам никто не приезжал», — признается Штефан.
Но стена рухнула, и они приехали — с ласковыми речами, большими обещаниями и со своими деньгами. Канцлер ФРГ Гельмут Коль говорил, что двигателем воссоединения Германии станет не месть, а примирение, но получилось по-другому.
Никто из граждан ГДР, людей далеких от органов госбезопасности и партии, не был готов к тому, что под трескотню о декоммунизации их вышвырнут с работы, равно как последний руководитель ГДР Эгон Кренц не ожидал, что его реально посадят.
"Картина ГДР в Западной Германии всегда формировалась под влиянием антикоммунизма. С этой картиной мира начали действовать, они считали, что в ГДР все связаны с государством, а тот, кто имел какое-то отношение к государству, должен быть исключен. Они добивались следующего: все то, что происходило на востоке, не было легитимным. Единственным легитимным образованием была Западная Германия", — рассказал Эгон Кренц.
"Экономика? Предприниматели высосали все соки из востока. Западные немцы все здесь сломали. Разумеется, были предприятия в тяжелом состоянии, которые оставалось только закрыть, потому что за ними многие годы никто не следил. Это происходило во всей экономике после объединения", — отметил Майк Зилабецки, владелец Музея ГДР.
И ведь было что ломать. Свой музей Зилабецки устроил в бывшей фабричной проходной. Рабочие цеха тоже выкуплены, но там ничего не происходит: тишина и битые стекла. В ГДР здесь делали насосы, которые отправляли на экспорт в Союз и другие страны СЭВ. Было время.
Важная часть социалистической кооперации в рамках Совета экономической взаимопомощи. Здесь производят почти все — от иголок до станков, от кроссовок до микроэлектроники. ГДР — витрина социализма. Прежде чем выносить скептические суждения на этот счет, нужно вспомнить, что восточные немцы подняли свою экономику практически с нуля.
После войны все осталось на Западе: главная экономическая и ресурсная база Рур, тяжелая промышленность, химической производство, машиностроение, которое союзники бомбили выборочно, старательно облетая предприятия с собственным капиталом, например, заводы Opel. Для запада был "план Маршалла", кадровые проблемы решались через привлечение бывших нацистов. Уже в начале 1951-го американцы освободили Альфреда Круппа – «главного кузнеца Рейха», и он чувствовал себя очень хорошо, восстановив полный контроль над семейными деньгами и заводами.
Земли, ставшие за тем ГДР, пострадали от войны ощутимее: промышленность и транспорт уничтожены практически целиком, то, что осталось дезинтегрировано. Колоссальные репарации: в СССР вывозились не только машины и станки, но даже рельсы. Западные немцы работали очень много, восточные — еще больше. К середине 50-х по темпам роста ГДР обогнала ФРГ. Тем обиднее, что даже в немногочисленные уголки на востоке, которые все-таки пощадила война, разруха пришла после объединения Германии.
Бывший автозавод Robur в Циттау. Здесь собирали малотоннажные грузовики, которые работали в СССР, Анголе и на Кубе. Много где. В год выпускали по 8000 тысяч машин. В 1997-м предприятие приказало долго жить, несколько тысяч человек выкинули на улицу. Невидимая рука рынка оставила после себя вполне реальные руины. В заводском дворе — несколько старых автобусов и грузовиков — фирма ABS Robur занимается ремонтом из оставшихся запчастей. Смешные, но не лишенные харизмы машинки, конечно, не имели шансов против продукции западных автогигантов.
"Наша большая проблема заключалась в том, что наши люди не знали, как правильно подойти к процессу, потому что они не были знакомы с рыночной системой. Они не знали, что на них надвигается. Нам тогда обещали цветущие ландшафты, где-то мы их увидели, но не все нашли работу, не все зарабатывают приличные деньги",- сказал инженер компании ABS Robur Петер Хойер.
Петер Хойер — один из немногих, кто еще работает на Robur. Все происходило на его глазах. После объединения народные предприятия передавали в государственную организацию Treuhand, которая предлагала западным концернам проинвестировать в промышленность бывшей ГДР. В Циттау приезжали представители концернов Deimler и Mann, но брать отказались — хлопотно, по деньгам дешевле заграницей. Да, народ один, но табачок врозь — это стало приговором, который был вынесен практически всем автопроизводителям ГДР.
"Если бы они хотели, они бы открыли новый автозавод не в Мексике или в Польше, а здесь. Но они хотят, чтобы все оставалось на низком уровне", — считает Герд Кайзер, доктор исторических наук, бывший сотрудник научной редакции Центрального телевидения ГДР.
Нынешний хозяин бывшего завода и рад бы переделать его под торговый центр, но по финансам не осилить. Купил после банкротства, думал открыть электростанцию на рапсовом масле, соблазнились на обещания субсидий. Потом власти признали рапс неэкологичным и про помощь тоже забыли. И бросить нельзя — приходится платить налоги на землю и отбиваться от исков за неприглядное состояние фасадов: здание — памятник архитектуры.
С крыши одного из цехов открывается вид на весь Циттау, который портят только другие цеха и их сосед — бывший пивзавод. С ним — та же самая история. Такие живописные развалины спустя 28 лет после объединения можно найти в каждом восточногерманском городе. Но здесь сложилось такое соседство, что нарочно не придумаешь.
Чем всегда гордились и восточные и западные немцы? Своими машинами и своим пивом. И есть определенная логика в том, что в Циттау на одной улице, в одном ряду стоят разорившая пивоварня, обанкротившийся автозавод и действующий офис радикально-оппозиционной партии "Альтернатива для Германии".
Чуть больше чем через три недели Германия будет отмечать 29-летие падения Берлинской стены. Она рухнула мгновенно, в одну ночь 9 ноября, сметенная политической волей немцев с обеих ее сторон. И тем, кто был с восточной ее стороны, теперь предстоит неопределенно долго наблюдать руины своих заводов, на которые действуют куда менее значительные силы: воды, ветра и гравитации.
