Ирина Казанкина
Зачем москвичи и петербуржцы несколько раз в год приезжают к Белому озеру и спасают ненужные местным жителям руины храма? NewsVo взял интервью у главного вдохновителя этого проекта — Анор Тукаевой.
От Москвы до Белозерска — 600 с лишним километров. От Питера столько же. Ехать нужно сначала на поезде в Череповец, потом два часа на автобусе или на попутках. Еще 17 километров до переправы и затем на лодке к заветной цели — к церкви Рождества Христова. Это единственное, что осталось от богатого когда-то села Крохино, затопленного в 1961 году ради наполнения Шекснинского водохранилища.
Такой маршрут несколько раз в год проделывают дюжина (плюс-минус) волонтеров. Они берут отпуска или просто уезжают на выходные за сотни километров от своих столиц. Чтобы укреплять дамбу, сортировать кирпичи, восстанавливать подмытую кладку стен и в конечном итоге — спасать уникальный храм на воде. Вернее то, что от него осталось.
А началось всё в 2009 году, с очередной туристической вылазки двух жителей Москвы. Это был не первый заброшенный храм Русского севера, к которому приехала Анор вместе с мужем. Но он изменил их жизнь.
— Анор, а чем он тебя зацепил?
— Наверное, ощущением неминуемой гибели: когда вот ты понимаешь, что песочные часы уже перевернулись. Это осознание ставит перед человеком вопрос: можно пройти мимо или нельзя. И я для себя ответила, что нельзя.
Меня задело, что этот храм такой беспомощный, что он уже стоит так 50 лет и за это время не нашлось никого, кто бы решил им заняться. И углубляясь в эту историю, понимаешь, что он вообще в России единственный сохранился после затопления всего и вся.
Об этом мало говорят, но, тем не менее, это колоссальная трагедия и для страны, и для людей. Тысячи человек потеряли свои корни, не могут прийти и поклониться на могилы своих родителей. И символ всего этого – храм в Крохино, бесспорный и глубокий символ.
- При строительстве гидроэлектростанций и водохранилищ в советские годы затапливались огромные территории. Только в бассейне Волги под воду ушло 7 городов и сотни поселений. Молога – самый известный в списке городов русской Атлантиды.
- В 2009 году появился сайт о Крохино и первые волонтеры. Они писали письма чиновникам, делали и распространяли буклеты, кто-то загорался, кто-то перегорал. А через два года решили приступать к практическим действиям.
– Большинство волонтеров – из Москвы и Санкт-Петербурга. Местные жители в этом практически не участвуют. И вообще к вашей команде с подозрением относятся. Но почему?
– Мы, наверное, в какой-то степени чужаки для местных. И в какой-то степени для них, наверное, непонятно, что мы тут потеряли и почему так настойчиво рекомендуем любить культурное наследие и зачем это вообще все нужно.
С точки зрения местного человека, наверное, сложно понять, зачем тратить свое собственное время, силы и средства на сохранение, как им кажется, никому не нужного храма. Далеко ходить не нужно – в самом Белозерске храмы погибают на глазах, и какие храмы — церковь Иоанна Предтечи по проекту Баженова.
И вот это непонимание провоцирует у людей домыслы. А какие могут быть домыслы? Говорили, что мы приезжаем сюда за каким-то археологическим наследием, или вот – золото москвичи в Белозерске копают. Но версия основная такая: москвичам просто нечего делать, у них полно времени и очень много денег. И ничего лучшего они не придумали, чем ехать сюда…
— Ты говорила, что люди не ощущают это «своим», думают, что об этом должно заботиться государство или церковь, в крайнем случае…
— Да. Мы как граждане должны понимать, что если государство сейчас не обращает на это внимание, — а запас прочности этих зданий уже на пределе — и если сейчас мы этого не сделаем, то потом можно пенять на кого угодно — это все исчезнет, кто бы за это ни был ответственен. Можно будет сказать, что виноват в этом условный Василий Петров, но легче от этого не станет.
Еще сложно объяснить людям, что то, что мы называем памятниками, часто не находится в официальных реестрах. Но вообще-то, если мы здесь живем и считаем, что это наша земля, то это всё наше. И мы ответственны за то, в каком состоянии город останется детям. Не только Белозерск. Любой другой город, деревня. Если ты считаешь, что это твоя земля – то это уже твоя ответственность, по большому счету.
— А расскажи про беседу с таксистом. Он очень точно отношение к этому выразил, насколько я помню.
— Да. Мы собственно говорили с ним даже не про культурное наследие, а про ресурсы.
Работы вроде как нет, говорит он, но люди живут и новые дома покупают и машины — браконьерство процветает, и лесозаготовка по-черному процветает. Но этот природный ресурс ведь исчерпаем. И я как раз спросила: «Вот так вот нещадно рубятся леса — а вы не боитесь, что через энное количество лет этого не будет?» И он мне ответил: «А какая разница — на мой век хватит, а мои дети уже живут в Москве и в Питере».
Вот эта точка зрения выражает позицию жителей провинции. И от этого складывается ощущение, что мы не наследники Российской империи, что мы просто какие-то люди, которые доживают тут, пользуются, берут ресурс, и им совершенно на все плевать. Люди оторваны от корней, даже те, кто живут тут, рядом, не понимают, что это их земля, что нельзя так жить. Не понимают, что эту красоту нужно детям показывать.
— А пытались как-то с местными жителями мосты наладить, заинтересовать их?
— А как же. Например, в 2012 году мы подарили в местный музей свою фотовыставку — «Города под водой». Давали несколько публикаций в газету, писали, что мы ищем крохинских переселенцев, и нам очень важны их истории и воспоминания, чтобы больше узнать о самом селе. А история этого села тоже очень интересная.
На наши публикации отклика не было. Но работу по поиску переселенцев мы и сами вели, и сотрудники музея участвовали. И уже семь интервью у нас есть. Мы хотим продолжить эту работу, чтобы в будущем создать книгу воспоминаний и Крохино.
Еще была у нас серия субботников на других заброшенных белозерских храмах. Всего их было пять. Мы хотели выявить активистов, которые смогли бы взяться за эти храмы при нашей поддержке, но таких не нашлось. Пока.
Был еще показ документального фильма про Крохино и спектакля, который поставили в Саратове. Там есть такая Ольга Сиваченко, которая увидев этот храм, начав копать информацию по нему, решила создать спектакль. Спектакль успешный получился — «Звонари, или история не на оценку». И мы гастроли организовали — и в Вологде, и в Белозерске, и в Москву его привозили. И благодаря ей, и сами артисты этого детского театра, и их родители включились в наш проект.
— Минкульт и Департамент культуры поддерживать вас не стали, так как храм — не памятник. Может, есть какое-то взаимодействие с местными властями?
— Вот как раз о том, как мы хотели задружиться с местной администрацией. Одна девушка из нашей команды волонтеров — архитектор. Мы с ней составили проект облагораживания городского вала — какие там тропинки, малые архитектурные формы, и прочее. Я это все пыталась рассказать, объяснить главе. А он: «Что ты мне тут втираешь?! — а это на субботнике было. — У меня есть приемные часы, хочешь — записывайся!». Причем он прекрасно знает, что я приезжаю в экспедиции, как правило, в выходные дни, и мне очень сложно будет выбраться к нему на прием.
Еще пришел в голову проект по поводу руин храма Спас на горе:
— А митрополия? Что там тебе отвечают?
— Самый поразивший меня ответ был от прежнего архиепископа — Максимилиана, Он написал тогда, что «разрушенный храм несет негативное воздействие на верующего» и «нужно ли восстанавливать вещи, несущие негатив? Думаю вряд ли». Это очень поразило, потому что храм, даже разрушенный, не может нести негатив по определению. Даже если храм руинированный — у его престола по-прежнему находится ангел, который ждет молитвы.
Вот весной появилась новая надежда, поскольку появился новый епископ Игнатий (тогда еще епископ). До того, как он стал митрополитом, мы ему написали прошение о благословении проекта. Но мы попали как раз в тот момент преобразования в епархии в митрополию, и наше письмо отослали напрямую благочинному, который по-видимому, не в курсе был той позиции Максимилиана. И он нас благословил.
Но ровно через две недели появляется новый благочинный, который, по сути, отменил это благословение.
— Ты занимаешься этим, получается, уже шесть лет. Проект как-то изменился за это время?
— Да. Цель проекта не только спасти этот храм, а изменить отношение людей к культурному наследию. Ведь наследие, материальная культура – это то, что является связующей нитью жизни, за которую можно ухватиться, потрогать, увидеть и так далее.
Я про эту цель не сразу поняла, но вот сейчас я понимаю, что вот этот храм многому может научить. Дело в том, что он хороший пример в себе несет. Если что-то можно сделать на воде, то почему нельзя это сделать на земле. Вот эти сотни заброшенных храмов, которые ждут помощи – ничего не стоит, кроме желания и усилий, — законсервировать и спасти их от разрушения. Еще он может научить ценить свою историю, узнавать ее. Я вот, например, о затоплении ничего раньше не знала — до 23 лет, пока не наткнулась на эту информацию. И эта история заставила меня копать-копать и искать, пока я не наткнулась на Крохино.
— Что должно получиться в итоге? Это же не будет именно храмом?
— Цель проекта — не восстановление храма, а его консервация. Проект предусматривает некоторые тонкости. Допустим, южная сторона паперти рухнула, но ее хотелось бы воссоздать полностью. Потому что она создает некоторую видимость целостности храма.
А во-вторых, подъем на колокольню осуществлялся по лестнице, которая была между колокольней и этой папертью. Поэтому хотелось бы, чтобы паперть была воссоздана полностью.
На самой колокольне, в нижнем ярусе, мы хотели бы сделать крошечную часовню, чтобы можно было зайти помолиться. А на втором ярусе, там, где раньше был выход на второй этаж трапезной — и там даже сохранился крючок от двери, которая вела на второй этаж — там хотелось бы сделать смотровую площадку. Тогда посетители могли бы представить себе, что вот они входят на второй этаж храм. Он по-другому, конечно, теперь выглядит, но вот это ощущение замечательное там присутствует, когда ты там стоишь.
А на третьем ярусе, вместо колоколов, сделать лампу маяка, поскольку сам храм был сохранен именно с целью служить навигационным знаком и маяком зоны затопления. Поскольку технический маяк разрушен, а духовный есть и по сей день, то вот это вот лампа маяка — она бы очень много символизировала.
За пять сезонов работ в ходе 30 волонтерских экспедиций в Крохино побывали более 250 волонтеров,
на храмовый остров перевезено 16 тонн цемента, 40 тонн песка, в рукотворную дамбу уложены 1400 мешков
с кирпичной крошкой, укреплённые 220 м сетки Рабицы.
Все волонтерские экспедиции осуществляются на народные деньги — сборы идут через краудфандинговую платформу Planeta.
Сейчас открыт новый сбор — на реализацию зимних инженерных, геологических и проектных работ.
Общая их стоимость — 660 тысяч рублей. На момент публикации собрано около 140 тысяч рублей.
За благотворительные взносы предусматривается символическое вознаграждение:
от сувенирной продукции до присвоения звания «Партнер проекта».
